«Сквозь зеркала глубин»

Мрак лёгким туманом скользил между высокими, покрытыми мхом деревьями. Лес Лисарель дышал чем-то древним и неспокойным. Легенды говорили, что в его чащобе растут зеркальные грибы, отражающие не внешний мир, а скрытые желания души.

На рассвете, когда небо окрасилось в цвет бледного пепла, в лес вошли двое — юный картограф по имени Тарен и его спутница, ведьма-изгнанница Эльвиана. Оба искали нечто большее, чем просто путь сквозь чащу — они искали ответы.

«Если карты молчат, значит, путь меняется», — шептал себе Тарен, вглядываясь в дрожащую стрелку магического компаса. Эльвиана же молчала, чувствуя, как воздух становится гуще с каждым шагом. Здесь, в сердце Лисареля, она слышала зов — не словами, но сном, что возвращался каждую ночь.

Загадочное озеро с гладкой, словно стекло, поверхностью стало первым испытанием. Под его водами отражались звёзды, которых не было на небе. А в их отражении — люди, которых ни Тарен, ни Эльвиана не знали. «Это… предзнаменование», — пробормотала ведьма.

Они не знали, что за каждым их шагом следил некий Страж, заключённый в обличье ворона с глазами, полными бездны. Он не мог вмешаться — только наблюдать, пока цепи древней клятвы не будут разорваны.

Но когда Тарен прикоснулся к воде, увидев в ней самого себя — старого, уставшего, с глазами, полными страха, — всё изменилось. Лес вздохнул. Грибы засветились. А в глубине озера кто-то открыл глаза.

Башня Серавил возвышалась над выжженной равниной, словно игла, вонзившаяся в рану мира. Её стены были сложены из белого камня, но ни мхи, ни пыль времени не касались их. Сама магия защищала Серавил, ведь в её недрах хранился Зеркальный Холл — древняя обитель отражений и памяти.

Тарен и Эльвиана добрались до башни после трёх дней пути по проклятым тропам, где звуки стихали, как только ты переставал двигаться. Никто не встречал их, никто не остановил. И всё же ощущение взгляда за спиной не покидало их ни на миг. Дверь распахнулась без усилий, и прохлада древних камней окутала их. Пустые залы, своды, уходящие в мрак, и лестницы, что петляли вверх, будто змея вокруг стержня — всё здесь казалось ожившим сном. Но лишь когда они достигли сердцевины — Зеркального Холла, — стены начали шептать.

Отражения на стеклянных панелях были зыбкими. Они двигались, даже когда сами путники стояли неподвижно. В одном зеркале Тарен увидел себя ребёнком, убегающим от чего-то во тьме. В другом — Эльвиану, колдующую в пламени, среди пепла и теней. Но самым странным было центральное зеркало: в нём отражались они оба… в будущем, но с чёрными глазами, без эмоций, словно куклы.

— «Это не отражения. Это возможные пути», — прошептала Эльвиана, держа руку на кулоне, что пульсировал, как сердце. Из глубин зала к ним приблизилась фигура — женщина в чёрно-синем одеянии, с серебряными волосами и глазами, наполненными знанием. — «Я — Лаэрина, Хранительница Отражений. Вы прошли зов леса и нашли башню. Вы неслучайны. Одно из зеркал должно быть разбито. Только так путь откроется». — «Но что будет за ним?» — спросил Тарен. — «Истина. Или забвение. Но каждый путь требует жертвы». Они стояли перед зеркалом, в котором Эльвиана была одна — без Тарена, с лицом, полным слёз. Она дрожала. — «Это не я», — прошептала она. — «Я никогда не брошу его».

Лаэрина молчала, и зеркало треснуло само. За ним открылась дверь из света, но прежде чем шагнуть туда, Эльвиана вдруг почувствовала прикосновение холода за спиной. И в тот момент они поняли — они были не одни в башне. Кто-то вошёл за ними… и это был не человек.

Тарен обернулся первым. В проёме между зеркалами, где должен был быть только мрак, появилось нечто — тень, обрисованная светом. Ростом выше человека, с вытянутым телом и лицом, состоящим из изгибающейся поверхности, как вода в шторм. У него не было глаз, но оба чувствовали взгляд, проникающий в самые глубины сознания.

— «Не смотри ему в лицо», — прошептала Лаэрина, отступая. — «Он древнее башни. Он — страж зеркал, потерявший имя, но не власть». Тарен, не в силах отвести взгляд, чувствовал, как ноги подкашиваются, а мысли — путаются. Голос звучал у него в голове: «Ты ищешь истину. Но готов ли ты принять её?»

Эльвиана, не колеблясь, вытащила кинжал из рукава — не оружие, а артефакт. Клинок дрожал в её руке, отражая бесчисленные лица. Она резко вонзила его в пол, и всплеск магической энергии отбросил Тарена в сторону, разорвав контакт с существом. — «Он питается страхом и сомнением», — прошептала она. — «Мы должны идти. Быстро!» Но страж уже двигался. Его шаги не звучали, но свет вокруг дрожал от его присутствия. Лаэрина оттолкнула Эльвиану к двери света:

— «Я сдержу его. Ты должна завершить путь. Он не может выйти за пределы зала — если вы уйдёте, он останется». — «Ты погибнешь», — тихо сказала Эльвиана. — «Нет. Я вернусь к зеркалам, откуда пришла». Не успели они моргнуть, как Лаэрина исчезла в вихре зеркальных осколков, закрывая за собой стража. Дверь, ведущая прочь из башни, затрепетала и открылась. За ней был не просто свет, а другой мир. Переход напоминал падение в воду: звуки исчезли, тело стало невесомым. Когда Эльвиана и Тарен открыли глаза, они стояли на безмолвном плато, усеянном осколками зеркал, разбросанных по земле. Небо над ними было белым, но без солнца. А воздух… он был мёртвым. Не враждебным — просто пустым. — «Где мы?» — прошептал Тарен. — «Это Глубинное Зазеркалье», — ответила Эльвиана. — «Место, где хранятся истины, от которых отказались. Здесь обитают те, кто никогда не смог выбрать».

И тогда они увидели первую фигуру — человека без лица, сидящего на коленях, окружённого бесконечными отражениями. И поняли: время решать приближается. Потому что назад уже не будет дороги.

Глубинное Зазеркалье не подчинялось законам мира. Здесь звуки отражались эхом до того, как были произнесены, а шаги оставляли следы в воздухе. Тарен и Эльвиана двигались по пустынной равнине, где зеркала торчали из земли, как руины исчезнувшего города. В каждом осколке — лица, судьбы, крики.

Они не говорили. Слова могли пробудить то, что пряталось между отражениями. Путь привёл их к кругу из шести арок, каждая вырезана из разного камня: обсидиана, кварца, янтаря, нефрита, лазурита и чёрного железа. В центре круга — возвышение с гладким камнем. Он был полупрозрачным, внутри мерцал холодный свет. Из воздуха, как из воды, возник силуэт. Старик с глазами молнии и голосом, будто гром говорит издалека: — «Вы дошли до последнего зеркала. Здесь не отражения, а истоки. Здесь — ваша суть. Только один может уйти, другой останется с Истиной».

Тарен и Эльвиана молчали. Слишком многое было пройдено, чтобы испугаться финала. Но правила были иными. — «Выбор делает тот, кто не боится потерять», — сказал старик и исчез. Камень в центре засиял ярче. Эльвиана подошла первой. Её рука дрожала, но она коснулась поверхности. Из камня вырвался образ — её детство, мать, горящая деревня, изгнание, страх и одиночество. Затем — Тарен. Единственный, кто не отвернулся. — «Я останусь», — сказала она. — «Ты должен вернуться. Ты видишь линии, строишь пути. Ты нужен миру».

Тарен отвернулся от неё. Он подошёл к камню и увидел своё: книгу карт, тени отца, которого он так и не знал, бегство, страх перед бессмысленностью. Но в финале — Эльвиана. Единственная точка, где всё соединялось. — «Ты ошибаешься», — сказал он. — «Ты умеешь чувствовать. Видеть. Я могу быть картой, но ты — путь». Свет вспыхнул ярче. И тогда третий голос, не мужской, не женский, сказал: — «Вы выбрали друг друга. Впервые за тысячелетие. Пусть Истина разделит себя».

Камень раскололся, и их тела окутал свет. Они очнулись у подножия Лисарельского леса — живые, целые… и изменённые. Оба носили в себе часть Истинного Зеркала — теперь они могли видеть мир не только как он есть, но и каким он может стать. Башня исчезла. Лес стал тише. Но где-то, за гранью, Страж без имени снова открыл глаза.